Нейроалхимия.

[Psyptamine]

6

его приветствие-прощание реверсом вошло в изначальность

я рос в одном из небольших городков, появившихся с широкой руки партийных деятелей, как грибы после дождя. до пяти лет я очень мало говорил, больше слушал. на чёрно-белых фотках посреди пестрых подушек узнаю себя, пальцем протыкающего поверхность снимка. я ещё могу при желании припомнить своих детских друзей, своих первых спутников. правда мне придется тщательнейшим образом отфильтровывать их от вязкой активной галлюцинации - следствия перегрузки шины, связывающей полушария моего мозга.
большую часть внимания я уделял обретению разнообразных знаний, доступных нашей цивилизации, собирал хворост для костра
несмотря на большое внимание воспитателей, я умудрился сохранить, пусть поначалу в бессловесной палитре невыдуманного, вопрос, или даже ощущение тайны, пронизывающей жизнь. даже когда я стал отроком, гормональные бури так не затрагивали мое внимание, как желание узнать эту тайну! меня охватила вялотекущая паранойя, будто бы люди скрывают от меня и себя тоже что-то невысказанное. моё желание проникнуть за не оставляло меня много лет. мне казалось, что за этим вымышленным миром скрывается мир невидимый. бесы-близнецы подсовывали сочинения сумасшедших поэтов финального исступления. метафизика умершего времени чуть не прикончила меня.
как беззубая бабка шепчет ребенку шелуху промелькнувших лет, черные буковки вплетали свой код в музыку моих осцилляторов. мне было невдомек, что не нужно читать слова, стоит лишь расфокусировать глаза и тогда черные кораблики букв и пробелы между словами создадут битмап мигающих образов, способных сказать много больше. в результате путешествий по сталкерским тропам межреальностей, освободившись от этой навязчивой идеи, я получил в распоряжение огромное количество свободной энергии которое направил на достижение локальных мессианских целей воплощения boom shankar!

одним из предопределенных судьбой людей, встреча с которым была неизбежной и решающей, был Икое. до нашего знакомства я много слышал о нём от совершенно разных персонажей, но никакого мнения сложить о нём не сумел да и до сих пор это весьма затруднительно. вероятность нашей встречи была максимизирована. это было ещё в те времена, когда каждая весна пахла по-разному и безусловная вера в счастливое будущее воспринималась, как нечто само собой разумеющееся. мы учились с ним в одной школе, он на год старше. он-то и познакомил меня с нейроалхимией и критическим гедонизмом, хотя в то время я не воспринимал это как получение удовольствия. я искал, искал знание о жизни, о мире и о себе. я очень хотел узнать, кто же я такой.
являясь необходимым звеном траснсчеловеческой сети, Икое ко всему прочему был моим внешним деструктивным принципом, инь, модератором моей рефлексии, отфильтровывая тупиковые пути в моих первых полётах к далёким звёздам.
многосущностное образование, проводник в потусторонние миры, гробовщик моей линейной преданности догме, дьявол искуситель и самый близкий друг, презираемый за свою слабость лжец. он говорил, что я его подован, который превзошел мастера. во времена кибернетической разобщенности воспринимаемого, Икое уже находился по ту сторону терминала, своей искренностью объединяя и сгущая информацию. вообразить, как бы развернулась моя тропа в его отсутствие не представляется возможным.

- очень часто замечаю как два урода пытаются меня в чём-то убедить, хотя на самом деле то, в чём они меня убеждают вообще не важно. важно то, что они, сцуки, убеждают меня и отвлекают. один типа меня убеждает в каких-то идеалах сраных, другой хочет чтобы я в землю врос. оба – гандоны. хотя это наверное просто трещины в монолите моего сознания просто и всё! – на одном дыхании выпаливает Икое и залпом выпивает стакан портвейна.
- каждый интеллигентный человек хотя бы раз в жизни должен попробовать подышать бензином, - говорит он. непонятно в шутку или всерьёз.
- я слышал, от этого гибнут миллионы нервных клеток!
- это стоит того. у меня каждый бензиновый глюк начинается с сильного дежавю. я дышу, потом выкидываю пакет со одинаковыми словами "да ну его нахуй!". само содержание того, что я увидел неважно. важно ощущение того, что вся жизнь которая была до этого - это просто глюк, а именно вот этот бред - это и ЕСТЬ ТО САМОЕ О ЧЕМ ТЫ ВСЁ ВРЕМЯ БОИШЬСЯ ДУМАТЬ! в общем дышали мы на школьном дворе. говорю "да ну его нахуй!", выбрасываю пакет, поворачиваю голову и вижу 15 уродливых карликов и у каждого свое уродство. они на меня смотрят с злобной улыбкой. наконец-то дождались! я понимаю что тут что-то не так: я застрял в петле времени, а они - такие же несчастные пыхальщики как я, потерявшиеся в вечности. и типа я их освободил и сейчас встану на их место. я понимаю что надо бежать, пока не случилось непоправимое. встаю и бегу к сарайкам, которые там были вместо стены. думаю их с разбегу перепрыгнуть и убежать. в тоже время понимаю бесполезность всего этого, но ничего сделать с собой не могу. тело не контролируется, бежит само в ужасе. вот добегаю до сараек, а за ними пятиэтажный дом. а за домом стою я, только выше дома. смотрю на себя же и улыбаюсь. тут я начинаю слышать какой-то звук, который под бензином все время одинаковый. какой-то ритм, биение жизни, которое ты знал всегда. очень знакомый звук, но вспомнить его никогда нельзя. одновременно вижу через дом, как большой я ногой пинает рулон космического желтого желатина. этот желатин закатывает меня, и я не могу даже пошевелиться. время остановилось, а мысли идут. всё застыло. стоп-кадр. чувствую оголённый мозг. простоял так очень долго. успел передумать много всего. потом вдруг всё опять зашевелилось. первыми моими словами было "какой сейчас ГОД!?" прикинь как это стороны выглядело: кричит: "да ну его нахуй!", бежит к сарайкам, смотрит вверх, разворачивается, потом оборачивается и спрашивает какой сейчас год!
- ты психопат!
- попадаешь туда - оставляешь там часть себя. свой отпечаток.
- ты точно психопат!

подключение через рецепторы рожденной мудрости отныне и впредь, и во веки веков. изучение основ алхимии, дзен и нигилизма. как бонус - инфицирование апатией. вместе мы совершали первые вылазки в метрополию за дезинтегрирующими субстратами и собирали реакторы на куркуминовых тахионах. кризисы волнообразно настигали меня, периодически отрезая возможности нашего взаимодействия на миллионы секунд, но неизбежно наши трэды сплетались, ведь мета вселенная упакована предельно компактно.
я до сих пор не устаю удивляться самодобности проистекающих феноменов. роли, которые примеряло на меня, сброшенные осознано, сваливаются на персон из окружения, и так далее с головокружительной достоверностью.
один из основных мирособирающих постулатов Икое состоит в том, что он "проживёт дольше всех" ну или "всех нас переживёт". на чём основывается такая безапелляционная уверенность остается загадкой. но мне хочется ему верить. километры растянутой паутины, мегаджоули не возвращенных денег, сломанные гаджеты, потерянные книжки, - всё это мизерная ерунда по сравнению с ценностью индуцированного канала в прайм-кластер, который я вряд ли так скоро нащупал без его помощи.

словарный запас системы органических кристаллов неудержимо сокращался, как бы повторяя тот бег, который совершался многие миллионы лет, вдохновленные эволюцией звезд, только в противоположном направлении. ступенька за ступенькой, на засов запирая чудесные светлицы в преддверии выхода из терема. ресницы, ссыпанные стройматериалы неназванного, сваленные где попало, не различающие покуда страха, из-за этого недолговечные и опасные, как камикадзе, способные губительно вытягивать желеобразные памятники достоверности, сгрудившиеся у Храма.
как во сне я вижу его. пытающегося найти вену, чертыхающегося, отсекающего малейшие попытки рефлексировать покидающей его целостности, укрепляющейся не проворовавшимися архетипами детства, да куда там...
абстиненция взывает к родовой памяти, разгоняя первобытный страх, но вот уже контроль и страх уплывает к бесчисленным эволюционным ходам творца, на своем волшебном гончарном круге накручивающем все новые витки ДНК.
он часто терял нитку в настоящем, прекрасно понимая, обожествленный милосердием, что блудный сын сорвет аплодисменты в первую очередь, что ему откроется присутствие той, что сводит очами с любого греха, лишь только перельется он через край, лишь только разрушение, вкупе с небывалой искренностью, ангелом невовлеченности переполнит сосуд и Бог изольется наружу.
плата за земное счастье, за свою песнь - пережеванные собственными проблемами друзья и та мечта, что навсегда свела с ума, его путь не прост. Икое жив-здоров, идёт по лезвию бритвы, то оглядываясь, то отступая.
с тех пор, как я завязал с наркотиками, я перестал с ним общаться. мне казалось, что Икое врёт мне, что я не могу ему доверять. я видел, что помимо того, что он обманывает меня он врёт ещё и себе, а это уже слишком. но после моего недавнего путешествия в Петербург, я стал проще смотреть на многие вещи. на следующий день после моего приезда с остатками недопитого молока я завалился к нему.
- привет, Иколки!
- добрый день
- будешь молоко?
- да, с удовольствием, а ты будешь ДОБ?
до этого я имел смутное понятие о таком классе химических соединений, как фенэтиламины. моё знание о них ограничивалось индейскими историями о Мескалито. что такое ДОБ, я тогда и представить себе не мог.
- что это?
- синтетический психоделический стимулятор, говоря научным языком 4бромо-2.5диметоксиамфетамин
- похоже что моё безумие захватывает власть над телом, ибо я готов применить его!
- только учти, что это надолго!
Икоевские друзья, химики-революционеры, вооружившись трудами американского алхимика Саши Шульгина, с недавних пор начали понемногу синтезировать экспериментальные химические препараты. часть из них была нелегальна, следовательно преследовалась Законом Российской Федерации об Обороте Наркотических Средств. но сейчас это крайне мало нас беспокоило. на берегу великой русской реки мы принимаем по 1500 микрограммов ДОБа и закуриваем их косяком.
- при приёме феников нужно учитывать один момент: одходняк от них вначале, перед трипом!
- как такое может быть? – спрашиваю я
- ДОБовый полёт имеет волновую структуру. представь, что вся ткань вселенной сжимается в точку внутри тебя, в это время ты ощущаешь, что мир трещит по швам, но на самом деле всё это происходит как бы в обратном времени, ну ты понимаешь, что это просто способ говорить, не так ли?
- ну-ну, а дальше?
- дальше все это натяжение резко отпускается, как тетива лука, и подобно кругам на воде, мир волнообразно искажается, а ты фланируешь на этих волнах.
- в целом ясно, но сейчас я не могу верить твоим словам, мне кажется, что это состояние будет продолжатся вечно!
песок под моими ногами начинает оживать, превращаясь в змею с бесчисленным количеством чешуек. всего меня пронизывают электрические разряды, микроскопические молнии. я не уверен, нравится мне это или нет. до этого момента я слабо представлял, с чем придётся столкнуться. ласточки носятся в небе, оставляя после себя шлейфы.
- дружище, пойдём отсюда, мне невыносима эта дисгармония!

о, это было нелегко. большую часть времени мы мерили шагами город в поисках травы, денег и свежих людей. слева и справа проносились кварталы, автомобили постепенно догоняли нас. я постоянно что-то говорил или же кричал.
- Икое, почему бы не умереть сейчас, прямо сейчас?
- действительно, нет ни одной причины, чтобы жить, ровно как и бессмысленно специально умирать!
если мир так прекрасен, каким он мне кажется сейчас, то как же объяснить тех всех этих сожжённых детей, всю боль и несчастье? вина появляется как результат отчаянного усилия рационализировать абсурдность страдания, происходящего без всякой разумной причины. я вижу, что боль, испытанное кем бы то ни было не может быть настолько чудовищно чрезмерна, чтобы я возненавидел этот мир или испугался его господина, кем бы он ни был.

мы плакали, смеялись и летели вперед. сумасшествие вытеснялось скоростью. после пятнадцатичасовых метаний, клякс, спиралепоДОБных поисков, цветных пятен и дыхания вместе с многоэтажками, всё же вернулись на благословенную Горду.
подверженный мгновенному импульсу, я решаю побриться, при этом идиотско срезаю уголок губы. пытаюсь безуспешно остановить кровотечение в течение 10 бесконечных минут. никакие газетки и пластыри не помогают. высокое давление выдавливает не успевающую свернуться кровь. скорую вызывать тупо. помогает перекись водорода от соседки. иду в душ. частицы воды пробивают сквозь тело и выходят из пяток. никогда бы не подумал, что я такой пористый, что я настолько открытый. в срезанных ногтях, сбритых волосах, смытой воде, слезах визжат сотни бесенят, клубятся могущественные вихри неиспользованных энергий, способные все рассказать о человеческих тайнах.
прислоняюсь к стене и соскальзываю на пол. по зеленым, как зеленка, обоям хлопьями валит снег, как в сказке. на высоте 0.4921 фута над полом парит развесистое сефиротное дерево инопланетных предков. уже не чувствую гравитации, превращаюсь в светящийся шар радиусом в полтора метра.
внезапно экспрессия являет свою тёмную сторону: агрессия, ГАМК-кома и комплекс неполноценности начинают раздирать душу взбесившимися рысаками химичного безумия. ириски уже не выворачивают мою душу наизнанку. обрывки мыслей сворачиваются в плотное чувство вины и лишают покоя. что-то надо с этим делать! нельзя же всё время только потреблять. я не желаю быть потребителем!
начинаю с малого – собираю разбросанные стаканы, бутылки, кроссовки, пепельницы, пакеты, тарелки, окурки, пытаюсь создать хоть какую-то гармонию. разбираю книги, диски, залежи чьих-то свитеров и тетрадок. чищу решетку собственной тюрьмы. доброжелюбность территории начинает увеличиваться. чувство недовольства собой, бесполезности существования захватывает весьма болезненно и остро. выбираюсь из этого склепа, ноги еле держат меня.
контролировать все это нет сил вообще, ведь контроль – это внушенная идея, что-то внешнее. мучительно хочется быть, а не казаться. выхожу на улицу. волоком волочусь, испытывая отвращение как от вида своего тела, так и от голоса. я решаю свести концы с жизнью, поскольку страдание невыносимо. насилие мне претит, но доподлинно знаю, что для того, чтобы умереть, достаточно просто заснуть, отключиться. мещерская лесопустыня – самое подходящее место. она манит меня стаями диких щенков, красою постиндустриальной саванны. умереть так и не получается: призрак насилия бредет за мной по пятам. горькие химические слёзы падают на песок. придётся жить